Владимир Туркин
Назад
БУХЕНВАЛЬД
Фуражку сжав, ступаю по асфальту.
Толпа густа.
Но каждый — сам в себе.
Кто начертал мне на моей судьбе
Входить сейчас в ворота Бухенвальда...
Гид говорит.
Но я не слышу гида.
Многоголосым криком: «Жить!» и «Жить!»
Исходит молча каждая могила.
И этот крик ничем не заглушить.
На плиты всех, прошедших это пекло,
Кто розу, кто настурцию кладет.
А небо не очищено от пепла,
И очищенье это не придет.
Зачем я здесь?
По лентам кинохроник
Уже я эти камни исходил.
Все в жизни тленно,
Все в земле схоронят.
...Для памяти не вырыто могил.
И судорогой сводятся надбровья:
Страшней крюков в расщепленном стволе
Халат врача,
И сток — для стока крови —
На выложенном кафелем столе.
Бараки, печи, камеры отчаянья,
И шепотом, застывшим на губах,
Гид говорит:
— А это вот — овчарня.
Овчарня для сторожевых собак.
И самым безобидным среди многих,
Невидимых для глаза лобных мест
Мне показался дом четвероногих,
Нацеленно-оскаленных существ.
Они других не обучали зверствам,
Не возводили газовых печей.
Они не доросли до изуверства
И хищности двуногих палачей.
На главную страницу
