Владимир Туркин
Назад
САНЬКА-ЦЕЛИННИК
Все началось великолепно
В его мальчишеской судьбе:
Он не торчал у касс билетных,
Не отвоевывал купе.
Для взрослых в тяготу поездка.
А что ему! Ему давно
Под материнским сердцем место
На девять месяцев дано.
Лишь в поезде, сердясь, наверно,
На то, что скрыто все окрест,
Он пяткой выразил свой первый,
Зато решительный протест.
Потом, не видя совершенно
Ни степи, ни дорог на ней,
Почувствовал он запах сена
Да качку легкую саней.
Почувствовал, что бьют копыта,
Что лошадь мчится по снегам,
Что счастье лошади прибито
Гвоздями к четырем ногам.
И словно к чьим-то именинам,
Степь скатертью стелилась вся...
Тогда безбожник мой целинный
Не вытерпел и родился.
В пахучем сене, а не в спальне,
В санях дорожных — не в дому,
И стала бабкой повивальной
Степь, не знакомая ему.
И даже лошадь без участья
Не отнеслась к нему. Она
Стояла и подковой счастья
Перебирала имена.
Но сколько б, согласитесь сами,
Снег под санями ни долбить,
Здесь, кроме «Саньки» или «Сани»,
Другому имени не быть.
...Уже пять лет, как стали домом
Для Саньки степи и луга,
Вот он — хитрющий и бедовый,
Готовый к черту на рога!
Еще не куплены игрушки,
И мамка Санькина меж тем
Ему дала свои веснушки,
Не поиграть, а насовсем.
А остальные сам он добыл!
Уже в четвертую весну
Он у ближайшего сугроба
Забрал на зубы белизну.
И меж косилок-молотилок,
Раскрыв однажды пятерню,
Себе пришлепнул на затылок
Миллиметровую стерню.
...Лежит в степи совхоз «Двуречный»
А на окраине его
Стоит в торжественности вечной
Скульптурой славы трудовой,
Бессмертным и застывшим фактом,
Уже прославившим страну,
Стоит на пьедестале трактор,
Здесь поднимавший целину.
Я б на соседнем пьедестале,
С могучим трактором в ряду,
Те сани Санькины поставил
У всей вселенной на виду,
Как памятник окрепшей силе,
Как символ тех метельных дней,
Когда не Санька, а Россия
В жизнь выходила из саней.
На главную страницу
